ЧАСТЬ 2
Утром я проснулся на полу со вкусом пунша во рту, чувствуя будто железный шип протыкает мою голову насквозь. Я пошел домой к моей бабушке, чтобы выспаться; Стивен остался, предпочтя задержаться в кровати на нижнем этаже. Я был дома не более десяти минут, когда мой отец сказал мне, что теперь Стивену стоит опасаться за свою жизнь. Женщина, с которой он провел вчерашний вечер, проболталась, и ее мужу это очень не понравилось. Этот человек нажаловался моему отцу, он планировал удавить Стивена, поэтому Тони предупредил меня об очень серьезной опасности. Когда я не поверил ему, папа сказал мне, что тот чувак на самом деле обещал убить Стивена. В конце концов, ничего не произошло, Стивен выкрутился из этой истории, но это был верный сигнал об опасности. В тринадцать он свел свои жизненные ценности ровно к двум вещам: к сексу с девчонками и созданию рок-группы. Я не мог его переубедить.
Свою музыкальную мудрость с тринадцатилетнем опытом, который (вероятно, был определен его опытом общения с женщинами), по моему мнению, превосходил мой собственный, Стивен определил всего тремя группами, имеющие значение в рок-н-ролле: Kiss, Boston и Queen. Стив отдавал им должное каждый день, целыми днями, в то время, когда он должен был быть в школе. Его бабушка работала в пекарне и каждый день возвращалась домой в пять часов вечера. Она и не догадывалась, что Стивен очень редко посещает занятия. Его день состоял из прослушивания альбомов Kiss до десяти часов, в это же время он долбил маленькую электрическую гитару Wal-Mart и усилитель. Мы тусовались вместе с ним, и он прокричал мне во весь голос: «Эй! Мы должны создать группу, что скажешь!?»
У Стивена очень открытая, добрая душа, а его энтузиазм ужасно заразителен. Я не сомневался в его намерениях и драйве, я был уверен, что это случится незамедлительно. Он выбрал себе роль гитариста, и мы решили, что я буду играть на басу. Когда я слушаю музыку сейчас, после двадцати пяти лет игры, я могу изолировать все инструменты, я могу услышать гитарный лад и обычно сразу же могу продумать разные пути для того, чтобы сыграть песню. Но в то время, когда мне было тринадцать, я слушал рок-н-ролл в течении многих лет; я видел концерты и знал, что инструменты создают рок-группу, но я не представлял, как инструмент создает каждый звук в музыке. Я знал, что такое гитара, но для меня не было разницы между гитарой и басом, и игра Стивена в то время не разъяснила мне этого.
Когда мы гуляли по городу, мы использовали для репетиций музыкальную школу в Fairfax и Santa Monica, называвшуюся Fairfax Music School (сегодня здесь офис хироманта), и я считал это отличным местом для обучения игре на басу. Однажды я остановился, залез на стол и сказал: «Я хочу играть на басу». Администратор представил мне одного из учителей, по имени Robert Wolin. Когда Роберт вышел поговорить со мной, он был совершенно не таким, каким я его представлял: это был белый парень среднего роста, одетый в джинсы Levi’s и мятую клетчатую рубашку. У него были лохматые усы, легкая щетина и нечесаные спутанные коричневые волосы – вероятно, когда-то это была модная стрижка, но сейчас он запустил свою голову. Стоит ли говорить, что Роберт не выглядел как рок-звезда.
Однако, он терпеливо объяснял мне, что мне нужен нормальный собственный бас, чтобы брать уроки, об этом я сам и не подумал. Я попросил бабушку помочь мне, и она дала мне старую испанскую гитару с единственной нейлоновой струной, которую она хранила в шкафу. Когда я снова встретился с Робертом в школе, он посмотрел на мою гитару и понял, лучше начать с самых азов, потому что я понятия не имел, буду ли всегда играть на басу. Роберт включил “Brown Sugar” Stones, взял свою гитару и играл вместе с ними риф и партии первой гитары. И тогда я услышал звук. Все, что делал Роберт, было им. Я пристально уставился на гитару Роберта с неподдельным интересом. Я начал изучать ее.
«Это то, чем я хочу заниматься», — сказал я ему. «Это».
Роберт был очень обнадеживающим; он нарисовал мне несколько схем аккордов для меня, правильную пальцовку на своей гитаре, и настроил единственную струну, которая у меня была. Он также объяснил мне, что я должен найти оставшиеся пять струн в самом ближайшем будущем. Гитара вошла в мою жизнь так неожиданно и так просто. Это не было продумано, не было частью грандиозного плана игры в придуманной Стивеном группе. Десять лет спустя у нас были все привилегии и я понял, что Стивен мечтал об этом: путешествовать по всему миру, играть шоу, на которые были проданы все билеты, иметь множество девчонок в нашем распоряжении …. и все это благодаря потрепанному куску дерева моей бабушки, хранившемуся в ее шкафу.
Гитара заняла место велосипеда BMX, став моим главным увлечением буквально за одну ночь. Это не походило ни на что из того, чем я занимался раньше: это была форма выражения удовольствия и лично для меня как искусство и рисование, но на более глубоком уровне. Обладая возможностью создавать звук, музыка наделила меня этой способностью. Выбор был таким мгновенным, как когда включаешь свет, и каждая маленькая частичка начинает светиться. Я возвращался домой из музыкальной школы и повторял методы Роберта, включал свои любимые записи и улучшал игру на гитаре. Я делал все, что мог с одной струной; после нескольких часов я мог проследить разнообразие ладов и повторять мелодии некоторых песен в немного подкорректированном варианте. Мелодии таких песен, как “Smoke on the water” Deep Purple, “25 or 6 to 4” Chicago, “Dazed and Confused” Led Zeppelin и “Hey Joe” Jimi Hendrix надо было играть ниже шестой струны, поэтому я был доволен собой, повторяя это снова и снова. Простое понимание того, что я мог повторять песни за моим стерео, навсегда оставило гитару в моей реальности.
Я брал уроки у Роберта на моей старенькой испанской гитаре в течение лета перед тем, как пойти в девятый класс – со всеми шестью струнами на месте, на которых, разумеется, он учил меня играть. Обычно я был очень удивлен, когда он включал неизвестную ему запись и разучивал ее прямо на месте в течение нескольких минут. Я бился над поставленной перед собой задачей: как любой новичок-переросток, я пытался перепрыгнуть на следующий доступный уровень и, как любой хороший учитель, Роберт заставлял меня отрабатывать основы. Он научил меня основным мажорным, минорным и блюзовым гаммам и всем стандартным положениям аккордов. Он также набросал мне схемы аккордов к моим любимым песням, например, “Jumpin’ Jack Flash” и “Whole Lotta Love”, и то, что я играл, было моей наградой за недельные упражнения. Обычно я сразу переходил к вознаграждению, и когда на следующий день я появился в музыкальной школе, Роберт понял, что я не выучил свое домашнее задание. Иногда мне нравилось играть так, как будто бы у меня до сих пор была только одна струна. У каждой песни, которая мне нравилась, был свой риф, поэтому играть его вверх и вниз на одной струне было забавно до тех пор, пока мои пальцы не запоминали правильную форму.
Мои принадлежности для BMX покрылись пылью в моем шкафу. Мои друзья интересовались, где я провожу ночи. Однажды я встретился с Дэнни Маккрекен (Danny McCracken), когда возвращался из музыкальной школы, моя гитара болталась за спиной. Он спросил меня, где я пропадал и выиграл ли какие-нибудь гонки. Я ответил, что теперь я стал гитаристом. Он оценивающим взглядом окинул мою потертую шестиструнку и пристально посмотрел мне прямо в глаза. «Правда?» Он настолько смутился, как будто не был уверен в том, что делает или в том, что я ему сказал. Мы молча и напряженно сидели на своих велосипедах целую минуту, а потом попрощались. Больше я его никогда не видел.
Я уважал своего учителя, Роберта, но я наивно не мог разглядеть главную линию между азами, которым он меня учил и песнями Rolling Stones и Led Zeppelin, которые я хотел играть. Все это пришло мне в голову, когда однажды я нашел свое собственное руководство, о котором я расскажу; это был самоучитель, который я нашел на складе дешевого гитарного магазина, он назывался «Как играть на рок-гитаре» (How to play Rock Guitar). В этой книге находились все схемы аккордов, табулатуры и простые соло от таких звезд, как Эрик Клэптон (Eric Clapton), Джонни Винтер (Jonny Winter) и Джими Хендрикс (Jimi Hendrix). Она продавалась вместе с маленькой пластинкой, которая демонстрировала, как правильно играть то, что было описано в книге. Я принес ее домой и посвятил все свое время ее изучению, и однажды у меня получилось подобрать звуки с той маленькой пластинки, также я смог импровизировать и я был сам не свой от счастья. Однажды я услышал себя вместе с образцом, который звучал как рок-н-ролльная лидер-гитара, и это было так, как если бы я нашел чашу Грааля (Holy Grail). Эта книга перевернула мою жизнь, я до сих пор повсюду вожу свой потрепанный экземпляр в чемодане, и с того времени я никогда нигде не видел другого такого. Я искал ее очень долго, но все безрезультатно. Я подозреваю, что существует только одна копия во всем мире, и она ждала того самого дня специально для меня. Эта книга дала мне навыки, и однажды я начал овладевать ими, поэтому я бросил музыкальную школу навсегда.
В тот момент я был «рок-гитаристом», это очень захватило меня и я кое в чем нуждался, поэтому я взял у бабушки взаймы сотню баксов и купил электрогитару. Это была очень дешевая копия Les Paul, выпущенная компанией Memphis Guitars. Меня притягивала эта модель, потому что большинство моих любимых гитаристов играли именно на Les Paul – она олицетворяла рок-гитару для меня. Говорят, что я даже не знаю, кем был Лес Пол (Les Paul); я был не знаком с его возвышенной джазовой игрой и понятия не имел о том, что он был пионером развития электроинструментов, эффектов и записывающей техники. Я не знал, что в последствии буду отдавать предпочтение его марке цельнокорпусных гитар. И я не предполагал, что буду счастлив разделить с ним сцену через много, очень много лет спустя. Нет, тот день был замечательным; думаю, та форма наглядно представляла звуки, которые я хотел сыграть.