ЧАСТЬ 4
КОГДА Я СТАЛ СТУДЕНТОМ МЛАДШЕГО КЛАССА КОЛЛЕДЖА, ТОГДА мне удалось послушать множество отличных хард-роковых записей, и учиться на них: ранее творчество Cheap Trick, Van Halen, Ted Nugent, AC/DC, Aerosmith, и Queen. В отличие от большинства моих гитарных пэров (учителей) я никогда не стремился подражать Эдди Ван Халену (Van Halen). Он был лидером среди гитаристов, так что все пытались играть так, как он, но ни у кого из них не было его чувства — и они не пытались это понять. Его звук был настолько личным, я не мог представить себе как приблизиться к нему, или попытаться, или даже захотеть. Я освоил несколько блюзовых приемов Эдди, переслушивая его записи, приемы (lick – гитарный пассаж, короткая импровизация), которые никто не регистрировал как свой музыкальный стиль, потому что не думаю, что он когда-либо должным образом оценивался по своему огромному значению для ритма и мелодии. (Вероятно, речь идет о стиле гитарной игры Ван Халена «тэппинг», когда гитарист извлекает мелодию на струнах напротив грифа, а не как обычно, над гитарной декой — Прим. Тимофеевой Л.). Так что в то время, когда все остальные бились над хаммерами (hammers-ons — восходящее легато, игровой прием) и слушали «Извержение» («Eruption» – песня Van Hallen), я только слушал Van Halen. Я всегда наслаждался индивидуалистическими гитаристами, от Стиви Рэй Воена (Steve Ray Vaughn) до Джефф Бэка (Jeff Beck), от Джонни Винтера (Jonhny Winter) до Альберта Кинга (Albert King), и, несмотря на то, что я учился, наблюдая за их техникой, впитывание чувственности их игры имело для меня большее значение.
В любом случае, все изменилось, когда я перешел в среднюю школу. В 1980 году, английский панк нашел свое место в Лос-Анджелесе и стал чем-то чрезвычайно смешным, что не имеет никакого отношения к его корням. Это было быстрым, диктованным модой, заявлением, которое невозможно было игнорировать: внезапно каждый подросток, думаю, стал носить рваные рубашки, подтяжки, и бумажники на цепях, сделанных из скрепок для бумаг или английских булавок. Я никогда не понимал, что это было грандиозное дело; это был совершенно иной поверхностный выпуск западно-голивудской сцены, которая вращалась вокруг the Rainbow, the Whisky, Club Lingere и the Starwood (клубы Лос-Анджелеса на Бульваре Сансет).
Я никогда не видел музыкальной ценности в лос-анджелесском панке, потому что я не считал его настоящим. Помимо Germs (панк-группа, возникшая в Лос-Анджелесе в 1977 г., вокалист – Darby Crash через два года умер от передоза, что делало эту группу схожей с Sex Pistols) были крутые группы, и у них было много подражателей, которые, на мой взгляд, не умели играть и были полным дерьмом. Единственные стоящие группы, по-моему, были X и Fear (лос-анджелесские панк-группы конца 70-х гг.) — и все. Я уважал факт, что смысл панка, с точки зрения музыканта, заключался в неспособности играть очень хорошо, и не считать это дерьмовым. Но у меня была проблема с фактом, что все на сцене эксплуатировали эту эстетику абсолютно неправильно — есть различие между плохой игрой и преднамеренной ужасной игрой.
Придя из Лондона и Нью-Йорка, панк-рок произвел впечатление, и настолько был извращен в Лос-Анджелесе, что действительно способствовал появлению кучки крутых клубов, Cafe de Grand был лучшим из них. Это было самое большое тусовочное место, чтобы увидеть настоящие ужасные панковские концерты, и не только там — the Palladium славился жуткими панк-концертами также. Я видел там Ramones, и никогда не смогу их забыть — это было мощно настолько, как серфинг на большой волне. За некоторым исключением, лос-анджелесский панк был столь же патетическим как огромные очереди из позеров, выстраивающихся возле «Старвуда» (Starwood — лос-анджелесский клуб) каждый уикенд.
В то время, я наконец-то достиг того возраста, чтобы считаться взрослым парнем. Моя жизнь прошла среди подростков, тусующихся с взрослыми ребятами, теперь я стал таким же, мечтая делать те крутые вещи, чем занимались они. Теперь, когда я стал, кем мечтал быть, панковское движение и его действительно ужасная мода разрушили все. Я только что стал достаточно взрослым, чтобы оценить и обладать всем материалом, который был создан до этого, и тут все стало превращаться в полный отстой.
С момента моего рождения до 1980 года, все было довольно стабильно. Это было время, основанное на рок-н-ролле, несмотря на появление симпатичных, мелодичных рок-групп: Foghat, Styx, Journey, REO Speedwagon и мн.др. С 1979 и 1980 гг., за исключением Van Halen, все двигались в особом направлении, что привело к некоторым возмущениям, и то, во что я более или менее верил, было постепенно уничтожено ультрасовременностью.
Я хотел играть на гитаре в группе, которая внушала ту степень преданности и
волнения.
ПОТОМ Я БЫЛ ИСКЛЮЧЕН ИЗ ШКОЛЫ F A I R F AX из-за того инцидента с учителем общественных наук, и оказался в неопределенном состоянии. Образование всегда было приоритетом для моей матери; она позволяла мне жить там, где я хотел, но как только лето закончилось, я согласился жить с ней, куда бы она не переехала. Ей нужна была настоящая гарантия, что я пойду в школу, когда буду жить под ее крышей. Летом после моего отчисления, я зарегистрировался в летней школе в Верхнем Голливуде (Hollywood High), чтобы попытаться заработать кредиты, необходимые мне для поступления в Unified High School в Беверли Хиллз, и начать обучение второгодником вместе со всеми. Но я также пытался окончить среднюю школу в целом, занимаясь и сдавая профильные экзамены. Но неудачно: через полчаса я вышел покурить и больше не вернулся.
В это время моя мама наконец рассталась со своим бойфрендом, «другом» фотографом. Как только Друг начал активно курить кокаин (freebase), буквально по всему дому (в конечном счете он обанкротился), мама с моим братом собрали свои вещи и внезапно уехали от него. Я не проводил много времени дома в то время, так что не видел, как все это случилось. Но когда я узнал об этом, то вздохнул с облегчением.
Моя мама, брат, и бабушка переехали на квартиру на Wilshire и La Cienega и, по маминым указаниям, я присоединился к ним. Мама хотела, чтобы я получил аттестат об окончании средней школы прежде, чем выберу свой жизненный путь, которым хочу следовать, но я не оправдал ее надежд. Мои оценки, посещаемость, и поведение были менее чем звездными, так что ей только оставалось одно: она зарегистрировала меня второгодником в Beverly Hills High.
К второгодникам они относят ребят с проблемами «регулирования»: беспорядочным обучением, проблемным поведением, и тех, кто не вписывается в стандартный учебный план. Тогда как в Fairfax я думал, что это было ситуацией уклонения, здесь мне было комфортно; мне разрешили работать в моем собственном темпе, и я мог выбирать себе удобные учебные часы. Я приходил в восемь и уходил в полдень, потому что у меня было два рабочих места в то время; кроме кинотеатра Fairfax, был разгар сезона на фабрике часов.
Мои одноклассники по Continuation Education at Beverly Hills High (обучение второгодников) были реальными характерными типами. Было несколько цыпочек, помешанных на мотоциклах Harley-Davidson, одна была похожа на бегемота, каждый день ее забирал друг из банды Ангелов Ада (Hell’s Angels). Он приезжал рано и просто сидел с невыключенным двигателем; у другой цыпочки был свой собственный Harley. В классе было еще три рокерши с Сансет Стрип (Sunset Strip- улица в Лос-Анджелесе); их распущенные волосы и разорванные футболки и высоченные каблуки говорили сами за себя. Все трое были привлекательны каждая по-своему… они знали, как использовать помаду и тени для век. Я был знаком с другой девочкой в классе: ее звали Дэзире (Desiree), она была дочерью одного из друзей моего папы, Норманна Сэйфа (Norman Seiff), известного рок-фотографа. Мы немного дружили тогда, и обычно озорничали вместе. Я был влюблен в нее без памяти в то время и у меня были другие причины, чтобы влюбиться в нее еще сильнее, когда увидел ее снова: она сидела передо мной и носила только свободные рубашки без рукавов и никаких лифчиков. Она превратилась в горячую полногрудую панк-рокершу, которая при этом симпатизировала мне с тех самых пор, когда нам было по семь лет.
В классе были и другие отбросы общества; мы были разнообразной и достаточно странной группой, что могли быть коллекционными фигурками: парень серфингист-наркоман Джефф Спиколи (Jeff Spicoli), жгучая неряшливая мамаша-поросток, полный задумчивый Гот, грустный индийский парень, который работал в ночную смену на своих родителей в 7-Eleven (сеть круглосуточных продуктовых магазинов); все мы едва цеплялись за край общества средней школы. Оглядываясь назад, я хотел бы узнать, как каждый человек в классе окончил его, не иначе как в роскошном Beverly Hills High, не меньше. Мы уединялись вместе для нашего «прогрессивного» обучения в одной классной комнате с одним туалетом, который мы использовали также как место для курения. Там я выяснил, почему те три рокерши с Сансет Стрип так выглядели: они были неофициальными президентами фан-клуба Motley Crue. Они пиарили группу: они включили мне Motley во время первого совместного перекура.
Я знал Никки Сикса (Nikki Sixx), басиста и создателя Motley Crue, еще по его первой группе Лондон (London), потому что Стивен и я видели однажды в Старвуде (Starwood) их выступление, когда нам удалось туда прокрасться. Лондон выступал на настоящей сцене; комбинируя свою низкобюджетную пиротехнику и одежду в стиле Kiss, они были группой, достаточной, чтобы ворваться в умы подростков. Я понятия не имел, что Никки встретил Томми и что они нашли других парней и превратились в Motley Crue; и к тому же я не знал, что они возглавляли движение, которое могло изменить лос-анджелеский панк за одну ночь. Motley не были похожи на Quiet Riot, Y&T, или любую другую группу Сансет Стрип: они были также одинаково круты, но они не были похожи на кого-либо. Они были настолько в собственном стиле, что не было никакого другого варианта, те девочки были поклонницами Motley Crue, и ни как иначе.
В жизни бывают такие моменты, которые можно объяснить только со временем; в лучшем случае ты знаешь, что моментальное фото является особенным, когда ты его делаешь, но чаще только расстояние и перспектива доказывают твою правоту. У меня был один из тех моментов непосредственно перед тем, как я забросил свое образование: однажды Никки Сикс и Томми Ли появились возле моей школы. Шесть лет спустя, я мог занюхивать кокаиновые дорожки вместе с ними на опущенных столиках для еды в их частном самолете, но я не могу забыть тот их образ, слоняющихся возле Beverly Hills High. У них были сапоги на высоких каблуках, обтягивающие штаны, начесанные волосы, и макияж; они курили сигареты; болтая с девочками на автомобильной стоянке моей средней школы. Они выглядели нереально. Я наблюдал за своими новоприобретенными школьными подругами, теми тремя, подобными Motley, цыпочками, разглядывая во все глаза, как Томми и Никки равнодушно вручили им афиши и флайеры, объявляющие о следующем концерте Motley, для распространения на улице. Я трепетал: мало того, что цыпочки посчитали эту группу настолько захватывающей, что стремились также одеваться, они также хотели быть их уличной командой добровольцев. Никки дал им копии нового сингла (EP), Too Fast for Love, и их работа состояла в том, чтобы всех своих друзей превратить в поклонников Motley Crue. Это было похоже как Дракула посылает своих учеников в Беверли Хиллз высосать кровь из девственниц.
Я был впечатлен и объективно завидовал: я никогда не буду в группе похожей внешне или по звучанию на Motley Crue, но я хотел этого. Я хотел играть на гитаре в группе, которая вдохновила ту степень преданности и волнения. Я пошел посмотреть концерт Motley в тот уикэнд в Whisky… мелодии просто отличные, но концерт был намного эффективнее. Это было незабываемо, настоящее шоу: Винс поджигал высокие ботфорты Никки и они взрывались множеством вспышек. Томми так колотил по барабанам, будто хотел расколоть свою барабанную установку надвое, в то время как Мик Марс едва передвигал ноги по своему краю сцены, сгорбившись как ходячий мертвец. Меня особенно поразила аудитория: они были настолько энергичны, пели каждую песню и раскачивались, будто группа была хедлайнерами в L.A. Forum. Мне было совершенно очевидно, что скоро так и будет. И я думал только об одном: если они могут сделать это, почему я не могу, мать твою?