ЧАСТЬ 3
«Какого черта ты пялишься?» завопил я. «Нечего смотреть на меня!» Затем я бросил кирпич в его окно.
Его родители вызвали полицейских конечно, и патруль, ответивший на запрос, преследовал моих друзей и меня по всему городу до утра. Мы спасали свои жизни, гоняясь по всему Голливуду и Западному Голливуду; мы ездили по улицам с односторонним движением в противоположном направлении, мы сворачивали в переулки и мчались через парки. Они были столь же стойки как Джимми Попи Дойл (Jimmy «Popeye» Doyle), герой Джина Хекмана в фильме Французской Связной (The French Connection); каждый раз, когда мы сворачивали за угол, они были там. В общем, мы сбежали в Голливудские Холмы и спрятались в отдаленном каньоне как стайка бандитов Дикого Запада. И как в лучших вестернах, когда мы решили, что стало безопасно покинуть укрытие и вернуться на ранчо, нас поджидали у входа те самые полицейские.
Я предполагаю, что раз я был самым маленьким, они решили преследовать меня, когда мы с моими друзьями разделились. Я упорно мчался, через весь квартал, пытаясь отстать от них, пока я наконец не нашел убежища в подземном гараже, я спустился вниз на несколько уровней, петляя между стоящими автомобилями, скрылся в темном углу, и лег на пол в надежде, что они меня не найдут. Они спускались пешком и к тому времени, когда они добрались до моего уровня, я думал, что мне крышка. Они бдительно искали между автомобилями, высвечивая своими фонарями, не доходя около сотни футов до меня, они развернулись. Мне повезло. Это сражение между моими друзьями и LAPD продолжалось до конца лета, и это конечно не было конструктивное использование моего времени, но, по сути, мне все это представлялось очередной забавой.
Я довольно успешно хранил секреты своих дел при себе, но когда я ошибался, моя мать и бабушка были очень снисходительны ко мне. Став подростком, я дома практически не появлялся. Летом 1978, я понятия не имел, что моя бабушка переехала в громадный новый комплекс, который занимал весь квартал между Кингс Роад (Kings Road) и Бульваром Санта-Моники (Santa Monica Boulevard), хотя я знал здание хорошо, потому что я много раз катался там на своем велосипеде, так как это была строительная площадка. Мои друзья и я высоко поднимались и мчались друг за другом через лестничные пролеты, хлопая дверями перед лицами друг друга, подскакивая на перилах, и оставляя тормозные следы творческой формы на свежеевыкрашенных стенах. Мы были так заняты своим делом, что когда я с криком свернул за угол, шокировал свою мать и бабушку, которые несли вещи моей бабушки в ее новую квартиру. Я никогда не забуду взгляд моей бабушки; это было что-то среднее между шоком и ужасом. Я взял себя в руки и посмотрел через плечо, увидел, что все мои друзья смылись. У меня была одна нога на полу, другая на педали, все еще раздумывая, что я мог бы уйти.
«Сол?» Сказала бабушка своим приятным, высоким голосом. «Это ты?»
«Да, Бабушка,» сказал я. «Это — я. Как дела? Я с друзьями приехал навестить тебя.»
Подобное дерьмо не прошло бы с моей мамой, но бабушка была настолько рада меня видеть, что мне удалось избежать неприятностей. На самом деле, все закончилось хорошо, несколько недель спустя я пришел в ту самую квартиру, и тогда начал свою работу мой юношеский университет в Голливуде. Но об этом чуть позже.
Я НЕ СИЛЕН В САМОАНАЛИЗЕ, ПОЧЕМУ у меня появился другой новый интерес – клептомания, просто я был озлобленным подростком. Я крал то, что, по моему мнению, мне было необходимо, но что я не мог себе позволить. Я крал то, по-моему, могло бы сделать меня счастливым; и несколько раз я крал только, чтобы украсть.
Я украл много книг, потому что я всегда любил читать; я украл тонну кассет, потому что я всегда любил музыку. У кассет, только появившихся в продаже, были свои недостатки: звуковое качество стиралось, пленка зажевывалась в автомагнитолах, и они плавились от прямого солнечного света. Но они были знаком крутизны. Они похожи на тонкую пачку сигарет, так что амбициозный вор мог спрятать многое из представленного в магазине ассортимента муз. групп в своей одежде и уйти незамеченным.
Что касается меня, я мог украсть столько, сколько мог спрятать под одеждой, затем сваливал свою добычу в кустах и шел воровать дальше, иногда в том же самом магазине. Однажды днем я украл несколько змей в Aquarium Stock Company, зоомагазине, в котором я обычно ошивался, они привыкли к моему присутствию, и не думали, что когда-нибудь я их обворую. Они не были полными сосунками; я был там из-за настоящей любви к животным, представленных в ассортименте магазина – просто я не уважал магазин настолько, чтобы не забрать некоторых из них к себе домой. Я мог схватить змей, намотать их на руку, затем надеть свою куртку, убедившись, что они достаточно хорошо спрятаны. Однажды я на самом деле пошел в город и взял свою добычу, спрятал неподалеку, и вернулся в магазин, чтобы украсть книги по уходу за редкими змеями, которых я только что украл.
В другой раз я спер хамелеона Джексона (Jackson’s chameleon), это была точно не простая кража: это — рогатые хамелеоны, примерно десять дюймов в длину и питаются мухами; они размером с маленькую игуану и у них такие же странные, выпуклые глаза. У меня было много причуд, когда я был ребенком — и вот я иду прямо из магазина с этим хамелеоном, и это было очень дорогостоящий, экзотический член джунглей зоомагазина. Пока я шел домой с этим маленьким чучелом, я не мог придумать историю для моей мамы, объясняющая его присутствие в моей комнате. Я решил, что единственное, что я могу сделать, это позволить ему жить во дворе, на покрытом виноградной лозой заборе. Я украл книгу по уходу за хамелеонами Джексона, так что я знал, что они любят есть мух, и я не смог придумать лучшего места для Старого Джека, чем забор возле мусорных контейнеров, возле которых мух предостаточно. Это было приключение его поиска каждый день, потому что он настолько ловко сливался с окружающей средой, как впрочем, все хамелеоны. Требовалось время, чтобы определить его местонахождение, и мне это нравилось. Такое положение вещей длилось в течение пяти месяцев; через некоторое время, он вырос и стал более ловко прятаться в виноградной лозе, до тех пор, пока не настал день, когда я вообще не смог его найти. Я ходил туда каждый день в течение двух месяцев, но это было бесполезно. Я понятия не имею, что случилось со Старым Джеком, но, прикинув все возможные варианты, я надеюсь, что все закончилось хорошо.
Мне очень везло, не быть пойманным в большинстве магазинов с камерами видеонаблюдения, потому что они были довольно обширны. Это было глупо: на спор я спер надутый резиновый плот из магазина спортивных товаров. Потребовалось некоторое планирование, но я сделал это, и так или иначе меня не поймали.
Это не грандиозное предприятие; я расскажу, как все было на самом деле: плот был повешен на стене около черного хода магазина, в холле, выход из которого был на задний двор. Как только мне удалось улучить момент открытого черного хода, я, не вызывая подозрений, легко снял плот от стены. После того как плот оказался лежащим на полу, скрытом от всеобщего обозрения неким выставочным экземпляром кемпинга или чего-то в этом роде, я только ждал нужного момента, чтобы вынести плот на улицу и свернуть с ним за угол, где мои друзья ждали меня. Мне даже не нужен был этот плот. Как только я доказал, что выиграл, я забросил его на чью-то лужайку перед домом.
Я не горжусь этим, но, принимая все во внимание, когда я был десять миль от дома без денег, и у моего велосипеда спустила шина, я рад, что без труда смог украсть камеру Toys «R» Us. Иначе, я мне пришлось бы добираться домой автостопом в Бог знает какой ситуации. Однако, подобно всем, кто неоднократно соблазняет судьбу, я должен признать, что ты слишком часто убеждаешь себя в необходимости своих действий, когда ты понимаешь их ошибочность, в итоге ты в этом убедишься.
В случае с моими кражами так и получилось, в конце концов, я был арестован в Tower Records на Бульваре Сансет (Sunset Boulevard), который был моим любимым магазином грамзаписей. Я очень хорошо помню тот день: это был один из тех моментов, когда я знал, что поступаю неправильно, но так или иначе не остановился. Мне было пятнадцать, я помню, как оставил свой велосипед BMX возле магазина, что я должен быть осторожным в этом магазине в будущем. Но эта оценка ситуации не помогла мне в дальнейшем: я жадно наполнил кассетами свою куртку, напихал в штаны, и думал, что должен вероятно купить несколько альбомов только, чтобы отвести подозрение у кассиров. По-моему, я шел к прилавку с альбомами Cheap Trick’s Dream Police и Led Zeppelin’s Houses oj the Holy , и когда подходил к двери, мысленно был уже дома.
Я был уже на улице, торопясь к своему велосипеду, когда почувствовал руку на своем плече. Я отрицал все, но я был арестован; они провели меня в комнату над магазином, откуда они наблюдали через одностороннее окно за моими кражами, и они показали мне видеозапись. Они позвонили моей маме; я вытащил кассеты из штанов, и они разложили их на столе для того, чтобы она все увидела сама. Мне сходило с рук многое в детстве, но воровство кассет в магазине, который мои родители часто посещали в течение очень многих лет, было нарушением, весьма серьезным в нашей семье. Я никогда не буду забывать выражение лица мамы (Ola), когда она вошла в тот офис над магазином и обнаружила меня, сидящего там со всем своим награбленным добром. Она ничего не сказала и ничего не сделала; но мне было ясно, что она размышляет, как меня наказать.
В итоге, магазин отказался от своих обвинений, потому что все товары были возвращены. Они позволили мне уйти при условии, что я больше никогда не появлюсь в их магазине, скорее всего потому что один менеджер узнал в моей маме любимую постоянную клиентку.
Конечно, когда я устроился на работу в том же самом магазине шесть лет спустя в отделе видео, первые полгода мне постоянно напоминали о моей краже, угрожая немедленным увольнением в случае чего.
Обычно у нас была марихуана, которая всегда собирала толпу льстецов.
ВСЕ ЭТИ ИЗМЕНЕНИЯ могли оказать влияние на следующие восемь лет моей жизни, но однажды я приобрел стабильную семью в моем понимании.
В вакууме, который образовался после распада моей семьи, я создал свой собственный мир. Мне здорово повезло, что, несмотря на мой возраст, во время периода испытания моих границ, я приобрел одного друга, который был близок мне даже на отдаленном друг от друга расстоянии. Он до сих пор мой самый близкий друг, который спустя тридцать лет говорит, что это гребанная судьба.
Его зовут Марк Кантер (Marc Canter); его семье принадлежит известное в Лос-Анджелесе заведение Canter’s Deli на North Fairfax. Семья Кантера переехала из Нью-Джерси и открыла ресторан в 1940-ых, и это был центром шоу-бизнеса с тех пор, из-за еды и круглосуточного режима работы. Он располагался в полумиле от Сансет Стрип (Sunset Strip) , и в 60-х стал приютом для музыкантов и остается таковым до сих пор. В 80-х, группы подобно Ганзам (Guns) устраивали там ночные пирушки. По соседству был у них бар The Kibbitz Room, являющийся оживленным местом ночных встреч музыкантов. Кантеры замечательно относились ко мне; они наняли меня, они защитили меня, и у меня нет слов, как я благодарен им.
Я встретил Марка в Third Street Elementary School (школе), но мы по настоящему мы стали друзьями, когда я украл его мопед в пятом классе.
Наша дружба была крепкой с самого начала. Мы вместе тусовались в in Hancock Park, по соседству с его домом. Мы обычно спускаться до развалин Pan Pacific Theater, который был там, где сейчас расположен торговый центр Grove. The Pan Pacific был удивительным реликтом; это был очаровательный дворец кино 1940-ых, с арочным потолком и огромным экраном, который демонстрировал новые кинокартины и определил значимость поколения кинематографической культуры. В мое время, здесь было все еще красиво: зеленые арки Арт-Деко (the green Art Deco) были еще неповреждены, хотя остальные сравнялись с землей. Рядом располагалась публичная библиотека и парк с баскетбольной корзиной и бассейн. Подобно Laurel Elementary, это было место встречи детей в возрасте двенадцать — восемнадцать, тех, кто, по той или иной причине, искал себя в ночи (found their way out at night).
Мои друзья и я были самыми молодыми на сцене; были цыпочки, недоступные нашей лиге, хотя мы пытались что-то сделать. Были лакеи и отщепенцы, многие из которых жили в руинах театра и питались тем, что смогли украсть на рынке фермеров, который устраивался рядом по соседству два раза в неделю. Марк и я были в восторге; нас приняли, потому что обычно у нас была марихуана, которая всегда собирала толпу льстецов. Встреча с Марком изменила меня; он был моим первым лучшим другом — он был кем-то, кто понимал меня в сложную минуту. Ни у одного из нас не было жизней, которые можно было бы назвать нормальным, но я горжусь тем, что мы также близки, как и раньше. Это — мое определение семьи. Друг все еще знает тебя, даже если вы не видитесь годами. Истинный друг там, когда он нужен тебе, а не только в отпуск или на уикэнд.
Я испытал это на себе несколько лет спустя. Когда у меня едва хватало денег на еду, мне было все равно, насколько мне хватит денег для раскрутки GNR (Guns N’ Roses) И когда у меня не было денег, чтобы напечатать флайеры или даже купить струны для моей гитары, Марк Кантер помог мне. Он дал мне наличных денег, чтобы позаботиться обо всем необходимом. Я вернул ему долг, сразу же, как только был подписан контракт с Ганзами, но никогда не забывал, что Кантер был рядом со мной, когда я оказался без средств.