ЧАСТЬ 3
Частенько я соглашался порепетировать вместе с ним, но меня до сих пор интересует, какого черта я думал тогда о том, как поеду к нему на встречу. Было очень темно, когда я приезжал. Я припарковывался рядом с его автомобилем и направлялся в сторону беговых дорожек, где должен был быть он, играющий в темноте. Его освещал падающий сзади свет стоящих в дали фонарей, и огромнейшие просторы парка и площадки для гольфа маячили перед ним. Это была не лучшая сцена. Я смотрел на все это прежде, чем уделил внимание его игре. Но однажды я смог это сделать, я забыл про окружающий нас фон. Сидя в темноте, наблюдая за игрой Стивена, я не сомневался в его способностях, но я был доволен. К тому же, у меня не было лучшей возможности открыть для себя кое-что еще.
Мы со Стивеном оказались в очень знакомой и неприятной ситуации – мы искали вокалиста и хорошего басиста. Стивен внес большой вклад в это дело, потому что он хорошо знал всех игроков: он сильно заблуждался в том, что видел вблизи каждую группу, которая была в то время на лос-анджелесской сцене. Стивен также рассказал такую сплетню: раз Motley Crue сделали небольшой перерыв, то он слышал, как Лиззи Грей (Lizzy Grey), создавший London вместе с Никки Сиксом (Nikki Sixx), собирается снова собрать группу вместе. Это было невероятно – мы со Стивеном увидели London, когда были маленькими, и они взорвали наши мозги. Иззи Стрэдлин играл во втором составе London, но однажды он ушел оттуда, группа была неполной и имелись свободные места гитариста и барабанщика. Стив и я встретились с ними в том месте, где репетировала и записывала свои альбомы легендарная фанк-группа War, это было на Sunset, немного дальше от Denny’s. Когда-то на этом месте ничего не было, одна лишь разбомбленная ниша; сейчас, кажется, там располагается Голливудский Гитарный Центр (Guitar Center Hollywood).
Итак, мы репетировали вместе с London в течение четырех дней; мы выучили массу их песен, и даже думали, что это был шаг вперед. Эксперимент был интересен тем, что я непосредственно видел, как играют те, кто верит, что могут стать рок-звездами. Парни из London вели себя, как настоящие исполины, как если бы Стивен, я или кто-нибудь еще в целом мире существовал по другую сторону невидимой границы. Это вернуло меня в детство и все рок-звезды, с которыми я когда-либо встречался, напоминали мне о родителях. Выросший среди клиентов и друзей моих родителей, я видел все это и выучил, что делать надо, а что – нет. Я видел, как настоящие рок-звезды выплескивают свой гнев, и то, как моя мама с ними работала. Наблюдая, я научился тактично обходиться с такими типами личностей.
В то время я думал, что чуваки из London были опытными, они напугали меня и произвели огромное впечатление. Сейчас оно уже не так сильно. В начале 2007, когда ехал на студию записываться с Velvet Revolver, я встретил на улице парня, который пел у них в то время. Он шел вдоль Sunset Boulevard, одетый в тот же прикид, и искал пропуск.
После бесплодных стараний мы со Стивеном вернулись к своему собственному проекту. Нам были нужны басист и вокалист, но, рассуждая логически, мы решили сначала найти басиста, чтобы к началу поиска вокалиста у нас была целая группа, в которой он мог бы петь. Мы подали объявление в The Recycler; в рубрику Разыскивается, где написали что-то вроде: «Группе, вдохновляющейся Aerosmith, Alice Cooper, требуется басист. Спросить Слэша».
Нам звонило несколько человек, но мы хотели встретиться только с одним человеком по имени Дафф (Duff). Он только что переехал из Сиэтла (Seattle) и очень круто играл по телефону, поэтому я договорился встретиться с ним в Canter’s Deli в восемь часов вечера. Мы со Стивеном сняли угловую комнату для прослушивания рядом со зрительным залом; с нами были наши девушки – у моей девушки Ивонны была большая бутылка водки, завернутая в коричневый бумажный пакет, которая лежала у нее в сумке. Это она познакомила меня с водкой; до знакомства с Ивонной я пил только виски.
Никто из тех, кто заходил в Canter’s в течение долгого времени, не походил на музыканта, и, поэтому когда пришел Дафф, девушки уже успели немного набраться. Я помню, как мы все вчетвером обсуждали, что он думает, выглядя как скелет, чувак ростом более шести футов с коротко стриженными белыми волосами, одетый в стиле Сида Вишеза (Sid Vicious-style): висячий замок на толстой цепи, которая обвивала его шею, солдатские ботинки и красно-черный кожаный плащ с поясом – сразу навеял атмосферу 75-го года. Никто этого не ожидал. Я позвал Стивена и успокоил девушек.
«Смотри», — сказал я. «Это должен быть он».
Дафф играл в нескольких панк-рок группах в Сиэтле: больше всего, но менее заметно, в the Fartz, где он играл на гитаре, легендарном пред-гранжевом power квартете the Fastbacks (ударные) и нескольких других. И только незадолго до того, как переехать в Лос-Анджелес, он начал играть на басу. Дафф был настолько разносторонним музыкантом, насколько он был нетерпелив: он не уезжал из Сиэтла, потому что он не был удовлетворен творчеством; он покинул Сиэтл, потому что знал, что сцена (в то время, немногочисленная) находилась в плачевном состоянии и хотел изменить это. Он узнал, что Лос-Анджелес был музыкальной столицей Западного Побережья, поэтому, не имея ни плана, ни друзей, которые ждали бы его там, он собрал свой разбитый красный Chevy Nova и поехал в Лос-Анджелес делать себе имя. Я сразу же стал уважать его за его преданность: он и я придерживались схожей рабочей этики. Это сразу же установило родственную связь между нами, которая сохраняется до сих пор не смотря ни на что.
«Итак, ты Слэш», — сказал Дафф, стесняясь себя, находясь рядом со мной в нашей студии в Canter’s. «Ты не такой, каким я ожидал тебя увидеть».
«Да?» — ответил я. «Хорошо, кого же ты ожидал увидеть?»
«С таким именем, как Слэш, я думал, что ты должен быть более ужасным, чувак», — сказал он. Стивен и девушки засмеялись. «Я не шучу, я ожидал, что ты будешь панк-рок психопатом с таким именем, как это».
«Правда?» — спросил я, усмехаясь. Мы все засмеялись.
Если бы это не растопило лед, моя подруга Ивонна точно бы сделала это несколькими минутами позже. Мы затеяли небольшую беседу: Дафф хотел узнать о нас и наоборот, мы хотели узнать о нем, когда, ни с того ни с сего, Ивонна перегнулась через меня и положила свою руку на плечо Даффа:
«Могу ли я задать тебе вопрос личного характера?» — спросила она, громче чем было нужно.
«Да», — ответил он. «Конечно».
«Ты гей? Мне очень любопытно».
Первый раз за все время за нашим столом наступила тишина. Что я мог сказать, меня всегда притягивали откровенные женщины.
«Нет», — сказал Дафф. «Я определенно не гей».
После этой встречи мы впятером переехали на верхний этаж, валялись в ванной и много пили. И вскоре после этого мы собрали группу и снова провели целый месяц в поисках вокалиста. Мы прослушивали Рона Райса (Ron Reyes), более известного как Chavo Pederast, когда он был фронтменом Black Flag в конце 1979. Потом было еще несколько хороших, но ничем не выделяющихся, человек; мы никак не могли найти подходящего. Рассматривались все варианты, мы написали немного крутого материала: сочинили главный рифф к песне, которая потом стала называться “Rocket Queen”, и несколько других гениальных вещей. Несмотря на творческий прилив у троих из нас, я начал серьезно разочаровываться в Стивене. Он никогда не стремился придерживаться той рабочей этики, которую разделяли мы с Даффом; поэтому он продолжал следовать двойному социальному расписанию. Это ухудшалось еще и тем, что он тратил свою энергию на вечеринки, в то время как мы усердно пытались сделать хоть что-нибудь. В то время было очевидно, что мы должны найти правильного вокалиста, у нас была группа, которая с каждым днем становилась все хуже. Проблема была в том, что у нас не было вокалиста, но Стивен вел себя так, как будто бы мы уже записывались на мажорном лейбле. В конце концов, я был первым, кто ушел из группы; я сказал Даффу, что так дальше работать нельзя и что у нас со Стивеном разные пути. Дафф перебрался на подкожный корм для новичков: как ни странно, когда только переехал из Сиэтла, он снял квартиру на Orange Street, пересекавшуюся с улицей Иззи. Спустя какое-то время, они встретились друг с другом на своих улицах, и случилось то, что должно было случиться, Дафф начал играть в L. A. Guns/Hollywood Rose.
Тогда существовало всего лишь две группы, возникших перед Motley Crue, которые достойны упоминания – L. A. Guns и Hollywood Rose, каждая из них обладала бешеной энергией, которая была у нескольких местных групп. L. A. Guns основал Трейси Ганз (Tracii Guns), который учился вместе со мной в Fairfax High. Эта группа была ничем, но исполняла более быструю, утяжеленную версию sleazy blues на вечеринках со спиртным.
Hollywood Rose были чем-то еще. Я встретился со Стивеном, как только смог увидеть его, и как только он описал их вокалиста с высоким голосом, парня, который мог заплакать на крыше, я понял, что Стивен не преувеличивает, я вспомнил, что уже слышал этого парня на одной из дерьмовых, низкокачественных записей живого выступления группы, которую он создал.
Стив и я пришли посмотреть на Hollywood Rose в Gazarri’s и это был первый раз, когда я заметил самого лучшего вокалиста в Голливуде того времени: W. Axl Rose. Более или менее, шоу практически ничем не отличалось от выступления любительской гаражной группы, которая исполняла свои самые лучшие вещи, но у них было неописуемое чувство разнузданности и неукротимая энергетика. Я выделил двоих из них: без Иззи и Эксла группа представляла из себя нечто неопределенное, но оба друга из Лафайета, Индиана (Lafayette, Indiana) обладали какой-то зловещей харизмой. Остроносые туфли Иззи валялись по всей сцене, а Эксл кричал своим гребаным сердцем – их выступление было мучительным. Голос Эксла сразу же запомнился мне: он был очень изменчивым, от низкого до почти невозможного, очень высокого крика, а натуральный блюзовый ритм приковывал внимание.
Как я уже говорил, Hollywood Rose (как и L. A. Guns) обладали бешеной энергетикой, а их участники прекрасно знали друг друга и часто уходили из групп. Басист Стив Дарроу (Steve Darrow), работавший с Иззи, перешел в L. A. Weekly в течение одного дня, поэтому они были напряжены, но Эксл не выглядел, как гитарист Крис Вебер (Chris Weber) по понятным причинам. Очевидно, Эксл уволил Криса, не посоветовавшись ни с кем, и Стивен услышал, что они назначили прослушивание гитаристов на следующий день.
Для меня что сейчас, что в то время это было неясно и нелогично, но Стивен убедил меня сходить к ним на репетиционную базу, которой была комнатка в лачуге, которая называлась Fortress и находилась на Selma and Highland. Это место было образцом ветхости голливудского панка, потому что только панки настолько интенсивно думали о мусоре. Рокеры не мусорят, пока занимаются этим и когда становятся старше; только панки делают это около люков. Не могу сказать точно, какого цвета он был на самом деле, но ковер в Fortress превратился из желтого в коричневый, не только на полу, но и везде: на стенах и потолке, везде, где только были установлены приборы для тушения пожара. Все углы были загажены: прихожая была заражена насекомыми.
Я начал репетировать с ними и из этого начало получаться кое-что хорошее – до тех пор, пока Иззи не замолчал во время второй песни. Сейчас я знаю, что замкнутость – это защитный механизм Иззи, когда он полагает, что некоторые вещи не совсем правильные: он никогда этого не показывает, просто незаметно уйдет и не захочет вернуться назад. Очевидно, что Иззи не представлял, что я мог делать там в то время, и что он не понимал, как Эксл мог выгнать Криса Вебера, не посоветовавшись и даже не предупредив его.
Но в конце концов, позже, когда мы стали хорошими друзьями, я спрашивал об этом Иззи. Обычно Иззи сохранял благоприятную ауру; он никогда не терял терпения, не позволял бешенству подводить его. Но когда я спросил его о том случае, он со смертельной невозмутимостью очень серьезно посмотрел на меня, поэтому у меня не осталось сомнений в том, что он был честен.
«Все до безобразия просто», — сказал он. «Я просто не люблю, когда мне диктуют какие-нибудь условия».
В любом случае, он расстроился. Тогда я принимал наркотики, всецело отдаваясь этому. После того, как ушел Иззи, наступил короткий и неловкий момент…а затем мы просто начали играть снова.