<!—nextpage—>
машину моей мамы — мне тогда, по-моему, было семнадцать, — для того чтобы поехать в «The Rainbow» и затусоваться. там. Мы проехали по Голливуду и поднялись к клубу. Там мы узнали, что в клубе была женская ночь. «Это, мать твою, шикарно!» — воскликнул Стивен. Я проходил в «The Rainbow» уже не один год, всё благодаря моему поддельному удостоверению личности и клубному вышибале (club bouncer) по имени Стеди (Steady). Он до сих пор там работает и до сих пор меня узнаёт. Однако по какой-то причине в тот вечер Стеди не убедило моё поддельное удостоверение. Он впустил Стивена, а мне приказал убираться (sent me packing).
— Не-а, не ты, — сказа он, — не сегодня, топай домой.
— Что? — спросил я. У меня не было права возмущаться (be indignant), но я, тем не менее, я возмутился. — В каком смысле? Я постоянно хожу в этот клуб, чувак.
— Да? Срать я хотел. — сказал он. — Вали отсюда, внутрь сегодня ты не попадёшь.
Как я был, мать твою, зол. Мне было больше некуда идти, поэтому, следуя приказу Стеди, я отправился домой. Я утопил своё унижение (embarrassment) в алкоголе, а поскольку я был пьян и мне полегчало, то я придумал план (came up with) вернуться в «The Rainbow», переодевшись в девушку. Этот план имел смысл, как и все планы, составленные под пьяную лавочку: я покажусь Стеди, затем попаду совершенно бесплатно в клуб, воспользовавшись женской ночью, и позабавлюсь, мать его, со Стивеном. Адлер клевал (hit on) на каждую девчонку, которая попадалась ему на глаза, поэтому я был уверен, что он клюнет и на меня, даже не догадавшись, кем я был на самом деле.
По мнению моей мамы, мой план был смешным: она нарядила меня в юбку и ажурные чулки (fishnets), собрала мои волосы и уложила их под чёрным беретом и сделала мне макияж. Я не смог надеть её туфли, но наряд удался на все сто — я выглядел как девчонка… даже как типичная девчонка из «The Rainbow». Я вернулся в своём наряде назад в Западный Голливуд, припарковался поодаль, за пару кварталов, на Догени-Драйв и пошёл к клубу пешком. Я был пьян и при этом будто при исполнении (on a mission), поэтому я забыл о своих комплексах (inhibition). Я не спеша подошёл (saunter) к Стеди и чуть было не рассмеялся ему в лицо, когда он махнул мне, мол, проходи, даже не задумавшись на секунду о моём удостоверении личности.
Я был на вершине мира, ведь я победил, пока я не понял, что Стивена нигде нет. Казалось, что ты уже достиг конца американских горок, притом что твоя тележка ещё не осилила и первого подъёма. Осознание реальности происходящего отразилось на моём лице: я стоял посреди «The Rainbow» одетый в женскую одежду. Едва в клубе зажёгся свет, я сделал единственную разумную вещь — я ушёл из него. Пока я шёл до маминой машины — этот путь это казался бесконечным, — я думал, что каждый смешок относился на мой счёт, и я подумал про себя, насколько это, должно быть, трудно быть девушкой.
* * *
КАК-ТО ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ ДЕВУШКА СТИВЕНА СТОЛКНУЛАСЬ ЗА ГОРОДОМ С Томми Ли, и он пригласил её провести время в «Cherokee Studios», а за одно посмотреть, как «Мотли» записывали «Theatre of Pain», альбом, последовавший за их успешным (breakthrough) «Shout
at the Devil». Подруга Стивена не увидела ничего дурного в том, чтобы пригласить самого Стивена, Ивонн и меня. Полагаю, она посчитала, что приглашение Томми включало и «плюс три». Если бы мы со Стивеном знали заранее… Мы вчетвером направились в студию с желанием оттянуться и понаблюдать за процессом звукозаписи. Однако когда мы пришли, нас поставили в известность, что девушки могут зайти внутрь — чем они не преминули воспользоваться, — а мы со Стивеном нет. Нам предложили идти домой. Как же мы злились (fuming)! Мы проводили взглядом наших девушек, которые направились в студию, а сами провели остаток ночи в двух креслах в прихожей, стараясь сохранять самообладание и обсуждая, чем наши девушки могли там заниматься. Происшествие было не из приятных.