ЧАСТЬ 3
Когда я нашел гитару, я нашел себя; она определила меня, стала моей целью. Это был творческий выход, позволивший мне понять себя. Бунт моего возраста неожиданно отошел на второй план, игра на гитаре стала для меня ключевым делом. Я не вел дневники, я не мог выразить свои чувства словами возвышенного стиля, но гитара ясно выражала эмоции. Мне нравилось рисовать; это занятие отключало мозги от реальности, но это не было абсолютным средством выражения моих впечатлений. Обычно я завидовал художникам, которые могли выражать себя через живопись, и только через гитару я пришел к пониманию того, что это замечательное средство самовыражения.
Практикуясь часами повсюду, я нашел путь своего освобождения. Игра вводила меня в транс, успокаивая душу: с моими занятыми руками и упорядоченными мыслями, я обретал спокойствие. Как только я вошел в состав группы, я почувствовал физическое напряжение, играя свою партию; когда играю на сцене, я чувствую себя более комфортно, в чем в любое другое время в моей жизни. Это был подсознательный, эмоциональный уровень, отвечающий за игру, и я стал принадлежать к типу людей, которые, заботятся о внутреннем мире, ничто не могло больше помочь мне запутаться в моих чувствах.
Для меня было революционно обрести голос через гитару в пятнадцать лет. Это был прыжок в моей эволюции; я больше не мог думать ни о чем другом. Я не мог забыть только один момент, который случился двумя годами раньше, когда я впервые разгадал тайну секса. Когда я сделал это, то не думал, что есть что-нибудь лучше секса…до тех пор, пока не начал играть на гитаре. И после этого я понял, что эти два занятия не могут мирно уживаться в моем подростковом мире.
Мою первую девушку звали Мелисса (Melissa). Она была привлекательной пухленькой девушкой с большой грудью, и она была на год младше меня. Ей было двенадцать, а мне тринадцать, когда мы лишили девственности друг друга. По тем стандартам, это не было чем-то из ряда вон выходящим; когда подростки занимались взрослыми делами раньше, чем следовало, но в 1978, мы с нею опережали время: большинство наших сверстников продолжали только целоваться по-французски. Мы оба от природы знали, что нельзя портить хорошие вещи, поэтому мы остались вместе, время от времени, на несколько лет. Поначалу мы встречались в прачечной ее дома, которая находилась на первом этаже с другой стороны здания. Мы занимались оральным сексом; это было ново для нас. Со временем мы переместились в квартиру с одной спальней, которую она делила со своей мамой, Кэролин (Carolyn). К сожалению, однажды, когда мы были вместе, Кэролин вернулась домой раньше, чем обычно, поэтому мне пришлось перелазить через окно в спальне Мелиссы с болтающимися на лодыжках штанами. К счастью, кусты были заброшены.
Отношения между нами очень скоро стали горячими и насыщенными; когда ее мамы не было дома, мы делали это в кровати Мелиссы, а когда она была дома, мы занимались этим на кушетке, после того, как Кэролин засыпала под действием транквилизатора-релаксанта, надеясь на то, что она не проснется и не застукает нас. Разумеется, пытаться дождаться, когда подействует транквилизатор Кэролин, было непросто. Стало легче, когда Мелисса и Кэролин переехали на верхний этаж в квартиру с двумя спальнями, и ее мама смирилась с тем, чем мы там занимались. Она решила, что будет лучше, если мы будем делать это в ее доме, чем где-нибудь еще, и не ругала нас сильно. То, что она согласилась с нами по поводу нашего ненасытного сексуального темперамента, с подростковой точки зрения, сделало ее самой крутой мамой.
Она выкуривала тонны марихуаны и открыто говорила об этом; она просила нас свернуть отличные сигареты с марихуаной и позволила мне остаться с ними и спать в комнате Мелиссы несколько раз в неделю. Моя мама даже не догадывалась о том, что мы прожили вместе все лето. Ее мама не работала, она была очень красивой, стареющей подругой наркодилера, который продавал кокаин, марихуану и ЛСД, и все это он бесплатно и в большом объеме предоставлял нам, а мы, пользуясь этим, попробовали все это прямо дома.
Небоскреб находился на Edinburgh и Willoughby, в двух кварталах западнее Fairfax и в полуквартале южнее Santa Monica Boulevard. Расположение было идеальным – the Laurel Elementary School, которую мы с друзьями посещали, находилась на этой же улице. К тому же, там мы познакомились с Мелиссой. Детская площадка была этаким большим сообществом, каким был квартал, в котором жила Мелисса. Ее соседи представляли собой интересную культурную смесь: молодые геи, старые еврейские семьи, русские, американцы и выходцы из Средней Азии жили вплотную друг с другом. Это было забавно, Leave it to beaver, каждый улыбался, махал рукой и здоровался, но при этом чувствовалось напряжение.
Однажды среди ночи мы с Мелиссой вмазали и слушали музыку с ее мамой, потом перешли улицу, чтобы навестить Wes и Nate, двух геев, живших в единственном доме среди небоскребов, которые располагались в радиусе шести кварталов. У них был огромный двор, наверное, больше акра, и высокий дуб, качавший своей кроной и стряхивающий листья на их площадку. Мы покурили с ними марихуаны, потом пошли на задний двор, где легли под дуб и смотрели на звезды.
В то время я узнал много современной музыки. Я уже упоминал, что мои родители все время слушали музыку; это мое самое нежное воспоминание из детства. Я слушаю всю ее до сих пор, от классических композиторов, которые нравились моему отцу, до легенд шестидесятых и ранних семидесятых, которых любили оба родителя. Тот период был временем расцвета рок-н-ролла. Я постоянно ищу и очень редко нахожу музыку лучше этой. Когда я думаю о том, что имею, более детальный анализ показывает, что это всего лишь переделка других авторов. И в итоге я прихожу к выводу, что лучше слушать the Stones или Aerosmith или что-нибудь еще, и это есть основа для дальнейшего прослушивания.
Но когда мне исполнилось тринадцать, коллекция моих родителей перестала удовлетворять меня. Я интересовался новыми звуками, и находил их бесконечные запасы в доме Мелиссы. Он был тем местом, где я впервые узнал Supertramp, Journey, Styx, April Wine, Foghat и Genesis – но ничего из этого не удовлетворяло моему вкусу. Мама Мелиссы часто слушала Pink Floyd, о которых я узнал от своей мамы, но Кэролин интересовала только хорошая марихуана, а их музыка внезапно стала новым целостным смыслом. Эта квартира была раем для начинающего гитариста: бесплатная дурь, новые мелодии и секс с моей подружкой всю ночь, и все это до того, как я закончил среднюю школу.
Я не думаю, что есть что-нибудь лучше, чем слушать любимую группу живьем.
Я прогулял восьмой и весь девятый класс, путешествуя со Стивеном по Голливуду днем, играя на гитаре в своей комнате и проводя ночи с Мелиссой. Однажды я украл большой магнитофон Panasonic, с верхней загрузкой кассет, и таскал его с собой повсюду, слушая такую музыку, как Ted Nugent, Cheap Trick, Queen, Cream, а также Edgar и Johnny Winter. Я воровал множество кассет каждый день, увлеченный какой-либо группой. Я начал с «живых» альбомов группы, потому что я верю, что это единственный способ решить, заслуживает группа твоего внимания или нет. Если они достаточно хорошо звучали живьем, то я воровал все их альбомы. Я также использовал живые альбомы, чтобы послушать самые лучшие хиты перед тем, как украсть их полный каталог – я был расчетливым. Я до сих пор люблю живые альбомы; как фанат рок-музыки – а я до сих пор ощущаю себя фанатом – я не думаю, что есть что-нибудь лучше, чем слушать любимую группу живьем. Я до сих пор уверен, что лучшие творения моих любимых групп были записаны на их живых альбомах, например, можно упомянуть Live Bootleg Aerosmith, Live at Leeds Who, Get Your Ya Ya’s Out the Rolling Stones или Give The People What They Want Kink. Много лет спустя, я был очень горд, когда Guns N’ Roses записали Live Era; я думаю, он запечатлел несколько великих моментов.
Исключая Мелиссу и Стивена, все мои друзья были намного меня старше. Я познакомился со многими из них благодаря своему велосипеду и со многими на своем дальнейшем пути, потому что обычно получал марихуану из разных источников. Моя мама курила марихуану и была очень либеральна в воспитании: она предпочитала, чтобы я курил марихуану под ее наблюдением, скорее получая мировой опыт. Я отдаю ей должное уважение, она руководствовалась самыми лучшими убеждениями, но она не поняла, что я не только курил дома под ее всевидящим оком, но еще и выращивал некоторую часть ее марихуаны (иногда, чтобы она только немного проросла), чтобы курить или продавать во время моих прогулок. Это был, бесспорно, лучший способ самовыражения и поблагодарить ее за это.
Более взрослые ребята в компаниях, в которых я вращался, имели квартиры, продавали наркотики, ходили на вечеринки и совершенно не думали о развлечении малолеток. Кроме очевидной выгоды, такая окружающая среда позволила мне открыть для себя новые группы, о которых я бы не узнал, если бы не общался с ними. Это была группа серферов и скейтеров, с которой я тусовался и которая повернула меня к Devo, the Police, 999 и очень любимым радиостанциями группам Новой Волны. Среди других членов группы, с которой я тусил, был двадцатилетний долговязый черный парень по имени Кевин (Kevin), который на одной своей вечеринке показал мне первый альбом Cars.
Кевин был старшим братом одного из моих приятелей по велотусовке, парня по имени Keith, который называл меня Solomon Grundy. Я уважал Keith, потому что у него обычно были самые горячие девчонки из Fairfax High School, которые бегали за ним повсюду. Когда мне было тринадцать или четырнадцать и я был полностью занят BMX, этот чувак был на сцене, так здорово, что казался в шаге от совместного более серьезного, взрослого дела. Я до сих пор не понимаю, почему Keith называл меня Solomon Grundy.
В любом случае, музыкальный вкус Кевина вызывал сомнения. Ему нравилось диско, чем оно его привлекало, мы не понимали, но сейчас я догадываюсь, что он так выделялся, потому что это предоставляло ему шанс так обманываться, насколько было возможно – поэтому сейчас я больше уважаю его за это. Это работало, потому что девчонки из его круга и на его вечеринках были горячими и очень разными, и это всегда меня очень интриговало. Стоит сказать, что я не предполагал, что Кевин соберется играть за меня в «новой крутой группе», в то время, пока мы курили марихуану в его комнате на вечеринке той ночью. Я изменил свое сознание посередине первой песни, и в течение второй песни я стал фанатом Элиот Истон (Elliot Easton). Элиот была душой Cars, и это первая их запись, которая полностью накрыла меня. По моему мнению, the Cars были одной из нескольких эффектных групп, пришедших надолго во времена, когда Новая Волна захватила радиоканалы.
Только перед тем, как уйти с той вечеринки, я услышал фрагмент музыки, который серьезно привлек мое внимание. Кто-то включил Rocks Aerosmith на стереосистеме и я услышал только две песни, но этого было достаточно. У них была настоящая энергетика сексуальных гулящих девушек, которую я никогда раньше не слышал. У лидер-гитары было неизвестное звучание, что было присуще мне, это была запись, которую я ждал всю жизнь, чтобы послушать. Я посмотрел обложку альбома перед тем, как отключиться, поэтому я знал, кто это был. Я вспомнил название Aerosmith; четыре года назад, в 1975, у них был только один АМ-радио хит того времени “Walk This Way”. Я включил Rocks снова через неделю или две… но это был самый неподходящий момент.