ЧАСТЬ 1
Преодоление самого себя из контекста, расходившегося со своей обычной точки зрения, искажает перспективу — это похоже на слушание голоса на автоответчике. Это похоже на встречу с неизвестным; или на нахождение таланта, которого вы никогда не ощущали. Первый раз, когда я играл мелодию, она звучала очень хорошо, было похоже на оригинал. Чем больше я учился играть на гитаре, тем больше я был похож на чревовещателя: я признал свой творческий голос, профильтрованный через шесть струн, но этого было не достаточно. Ноты и аккорды стали моим вторым языком. Гитара — моя совесть, всякий раз, когда я терял свой путь, она переносила меня назад, чтобы я сосредоточился: всякий раз, когда я забывал, она напоминала мне, почему я здесь.
Я сделал одолжение Стивену Адлеру. Он — это одна из причин, почему я начал играть на гитаре. Мы познакомились однажды ночью на детской площадке в Laurel Elementary, когда нам было тринадцать. Я помню, как он катался на скейте и упал. Это было серьезное падение, я ехал на своём велосипеде и помог ему, после чего мы были неотделимы.
Стивен рос в Valley с его мамой, отцом и двумя братьями, до того момента пока его мать не стала больше терпеть его плохого поведения и отправила жить к бабушке и дедушке в Голливуд. Он жил там всю оставшуюся среднею школу, и лето, перед тем возвращением на автобусе обратно к маме, чтобы посещать старшую школу. Стивен особенный; он неудачник, которого может любить только его бабушка, но не может с ним жить.
Стивен и я встретились летом перед тем, как идти в восьмой класс и тусили с ним до старшей школы, после того как я переехал в новую бабушкину квартиру в Голливуде, из маминого дома в Хэнкок Парк (Hancock Park). Мы оба были новичками в нашей школе, Bancroft Junior High, и при этом соседями. Сколько я его знаю, Стивен никогда не тратил свое время на школу, не посещая ее месяцами. Я ходил в школу чаще, потому что мне нравились рисование, музыка и занятия английским, и мой средний академический бал был слишком высокий, чтобы забить на учебу. Я был спецом в рисовании, английском, музыке, потому что они были единственными предметами, которые интересовали меня. Всё остальное не сильно заботило меня, и я постоянно прогуливал уроки. С тех пор, как я украл листок с уведомлением о прогулах из директорского кабинета и подделал подпись моей матери, в глазах директора, я стал бывать там намного чаще, чем я когда-либо был. Наконец, была ещё одна причина, по которой я закончил среднею школу – это слабость учителей, в течение моего последнего года. Наших постоянных учителей заменили, и эти заместители были слишком покладистые по отношению ко мне, чтобы говорить им бред собачий и производить на них впечатление. Я не хотел делать этого, но мне представился отличный случай, и я воспользовался им, я вызвался сыграть для учителей свою любимую песню на гитаре перед целым классом. Они остались довольны.
Ну, если быть честным, школа была не такая уж и плохая: у меня был круг друзей, включая мою девушку (которая была только маленькой его частью) и я мог свободно принимать участие во всём, что делает школу такой привлекательной для неудачников. Наша команда сбиралась каждое утро перед «домашней» комнатой в школе, чтобы нюхнуть locker room (isobutyl nitrite) – аптечное название — нитрит амила; химикат, пары которого расширяют твои кровеносные сосуды и понижают твое давление и в результате ты ловишь короткий кайф. После нескольких доз locker room мы выкуривали несколько сигарет и во время ланча вновь собирались на заднем дворе, чтобы покурить травки… Мы делали то, что скрашивало наши дни в школе.
Когда я прогуливал школу, мы вместе со Стивеном проводили весь день в бесцельных прогулках по старой голливудской площади, витая в облаках, болтая о музыке и воруя деньги. Иногда мы попрошайничали и выполняли любую случайно подвернувшуюся работу, подобно случайным проституткам для отдельных странных личностей, которых мы встречали. Голливуд обычно был таким странным местом, притягивающим разный народ, но в конце семидесятых, на волне культурного переворота от завершения эпохи шестидесятых к распространению употребления наркотиков и распущенным сексуальным нравам, здесь было полно всякого сброда.
Я не помню, как я с ним познакомился, но он был одним из старших парней, который давал нам деньги просто так. Мы только тусовались и болтали с ним; думаю, он просил нас сходить пару раз в магазин. Я, конечно, думал, что это было странно, но он не был настолько опасным, чтобы сделать что-нибудь с парой тринадцатилетних подростков. К тому же, имели ценность дополнительные карманные деньги.
У Стивена вообще не было никаких комплексов, поэтому он умел находить множество постоянных источников дохода, одним из которых была Кларисса, моя 25-летняя соседка, жившая вниз по улице. Однажды, когда проходили мимо, мы увидели ее, сидящую на крыльце своего дома, и Стивену приспичило поздороваться с ней. Они начали болтать, и она пригласила нас внутрь; мы тусовались там до тех пор, и когда я собрался уходить. Стивен сказал, что останется еще ненадолго. Оказывается, у него этой ночью был с ней секс, за который он получил деньги. Я не представляю, как он это делал, но я точно знаю, что он был с нею более четырех или пяти раз и каждый раз получал деньги. Это было невероятно, я реально ему завидовал.
И потом Стивен обычно оказывался в подобных ситуациях, и очень часто они ничем хорошим не заканчивались. В этом случае, их застукал парень Клариссы, когда они занимались сексом. Она сбросила с себя Стивена и он сильно ударился об пол ее спальни, и это был конец той истории.
Мы со Стивеном еле сводили концы с концами; я воровал все музыкальные журналы, в которых мы нуждались. В Голливуде не было двух главных вещей, на которые мы любили тратить деньги, а именно Big Gulps и сигарет, поэтому мы были в хорошей форме. Мы гуляли тюда-сюда по Бульвару Сансет (Sunset Boulevard), потом по Голливудскому Бульвару (Hollywood Boulevard) от Sunset до Doheny, рассматривая рок-плакаты в больших магазинах, заходя в те, которые нас привлекали своими сувенирами и музыкальными товарами. Прикоснувшись к той живой реальности, нам сразу же захотелось остаться в ней. Для тусовок мы использовали место, называвшееся Piece O’ Pizza, часами снова и снова включая Van Halen на музыкальном автомате. Это был своеобразный ритуал: Стивен включил мне их первый альбом несколько месяцев назад. Это был один из тех моментов, когда новая музыкальная личность абсолютно потрясла меня.
«Ты должен это послушать», сказал Стивен с широко раскрытыми глазами. «Это Van Halen, это нечто!» У меня были сомнения, потому что обычно наши со Стивеном музыкальные вкусы не совпадали. Он поставил запись, и началось соло Эдди в “Eruption”, запил посреди вокала. «Господи», — сказал я, — «что за черт?»
Для меня это была очень личная форма выражения удовольствия, такая, как искусство и рисование, но на более глубоком уровне.
В этом году я увидел свое первое по-настоящему большое рок-шоу. Это было California World Music Festival в L. A. Memorial Coliseum 8 апреля 1979 года. Там было более 110 тысяч людей, и следить за порядком было бессмысленно: там выступало множество групп, но хедлайнерами были Ted Nugent, Cheap Trick, Aerosmith и Van Halen. Без сомнений, Van Halen раздавили все группы, выступавшие в тот день, даже Aerosmith. Подозреваю, это было не трудно: Aerosmith в то время занимались всякой фигней, и для меня было просто невозможно отличить одну песню от другой в их сет-листе. Я был их фанатом, и мог выделить из всех только одну песню, это была “Seasons of Wither”.
В конце концов, мы со Стивом закончили свое образование, ошиваясь возле Rainbow и Starwood (клубы в Л.А.), среди начинающих глэм-металллистов. Van Halen выдирали свои зубы по кругу, и Motley Crue были готовы сделать тоже самое; среди всех подобных групп, они были самыми ранними представителями лос-анджелесского панк-рока.. Там, возле клубов был толпы людей, и с тех пор, как я подсел на наркотики, я продавал их не только ради денег, но и ради нашего пропуска за сцену. Став немного старше, я придумал способ получше: я начал подделывать пропуска, по которым меня реально пропускали за сцену.
Ночью в Западном Голливуде и Голливуде, как правило, было шумно: сплошные гомосексуальные тусовки – возле дорогого гей-ресторана the French Quarter, и баров для геев, таких, как the Rusty Nail, в остальных же в основном преобладали рокеры с нормальной ориентацией. Такая непосредственная близость была для нас со Стивеном в диковинку. Там повсюду было очень много фриков, и нам нравилось быть похожими на них, такими же странными и нелепыми, как были многие из них.
Нас со Стивеном преследовали настоящие проблемы. Как-то ночью мой папа взял нас на вечеринку, устроенную группой его друга-художника, который жил в домах на выезде из тупика на Laurel Canyon. Хозяин, друг моего отца Алексис, приготовил бочку просто убойного пунша, такого, что каждый, попробовав его, изрядно набирался. Выросший в Valley, Стивен никогда не видел такой крутой вечеринки: то была группа артистичных пост-хипповых взрослых, к тому же сочетание толпы и пунша сорвало ему крышу. Мы могли с ним пить ликер, несмотря на свой тринадцатилетний возраст, но это было бы слишком круто для нас. Я был настолько пьян, что не заметил, как Стив незаметно ушел с девушкой, жившей в домике для гостей. Он перестал заниматься с нею сексом, когда узнал не очень приятную вещь: она была замужем и ей было 30. По моим тогдашним меркам, она была старухой. Черт возьми, Стив только что занимался сексом со старухой…