что тот парень на самом деле дал обещание убить Стивена. В конце концов, ничего не произошло, и поэтому Стивену всё это сошло с рук (got away with it), но то, что случилось, было явным предвестником грядущих событий. В возрасте тринадцати Стивен свёл все свои жизненные цели точно к двум: трахать девок и играть в рок-группе. Я не могу винить его за это предвидение (prescience).
В силу своих тринадцатилетних музыкальных познаний (wisdom), которые (что, возможно, было обусловлено «кобелиными» навыками (womanizing skills)) я находил выше своих собственных, Стивен пришёл к заключению, что в рок-н-ролле имели какое-то значение только три группы: «Kiss», «Boston» и «Queen». Стивен восхищался ими каждый день, весь день напролёт, когда он должен был быть в школе. Его бабушка работала в булочной (bakery) и уходила из дома каждый день в пять утра — она и понятия не имела, что Стивен редко ходит на занятия. Его день состоял из того, что он слушал записи «Kiss» на полной громкости (turned up to ten), пока «джемовал» (bashing away) на маленькой гитаре и усилке (amp) из «Wal-Mart», точно также выкрученных на полную громкость. Я, бывало, сбегал к нему домой (go over) потусоваться, а он, бывало, орал мне сквозь грохот: «Эй! Нам бы собрать группу, ты в курсе?»
Стивен был таким открытым и беззаботным, что своим энтузиазмом легко заражал других (tremendously contagious enthusiasm). Я и не сомневался в его намерениях и напоре — я немедленно уверовал в то, что мы соберём группу. Он назначил себя гитаристом, а я, как решили мы, должен был играть на басу. Когда сегодня — после двадцати пяти лет игры — я слушаю музыку, я могу отрешиться от всех инструментов и слушать звук одной гитары и немедленно придумать, как несколькими способами сыграть эту песню. К тому времени, как мне исполнилось тринадцать, я слушал рок-н-ролл годами; я уже знал, какие инструменты составляют рок-группу, но не имел представления о том, какие инструменты создают то или иное звучание. Я знал, что представляет собой гитара, но не знал, чем она отличается от баса, а исполнительское мастерство Стивена в то время совсем не проливало на это свет.
Когда мы, бывало, бродили по городу, мы часто проходили мимо музыкальной школы на пересечении Ферфакс-Авеню и Санта-Моника, называвшейся «Музыкальная школа Ферфакс» («Fairfax Music School») (сегодня там кабинет хиропрактики), и я подумал, что эта школа была бы хорошим местом, чтобы научиться играть на басу. По этой причине однажды я зашёл к ним, подошёл прямо к стойке (desk) и сказал: «Я хочу играть на басу». Администратор (receptionist) представила меня одному из учителей, парню по имени Роберт Уолин (Robert Wolin). Когда Роберт вышел, чтобы поговорить со мной, он оказался совсем не тем, кого я ожидал увидеть: он был белым парнем среднего роста в «Levi’s» и заткнутой в джинсы клетчатой рубашке. У него были густые усы, лёгкая небритость на лице (a five o’clock shadow) и взъерошенные косматые волосы — казалось, эти волосы стригли по-настоящему один раз в жизни, но причёска долго у него не задержалась. Нет необходимости говорить, что Роберт совсем не выглядел как рок-звезда.
Тем не менее он терпеливо объяснил, что мне понадобится собственная бас-гитара, чтобы брать уроки игры, о чём я раньше и не подумал. Я обратился за помощью к бабушке, и она дала мне старую гитару-фламенко, которую она держала в шкафу, с одной нейлоновой струной. Когда мы вновь с Робертом встретились в школе, ему понадобилось одного лишь взгляда на мою гитару, чтобы понять, что со мной ему нужно будет начинать с самого начала, поскольку я не понимал того, что та штука в моих руках — вовсе не бас-гитара. Роберт поставил песню «Роллингов» «Brown Sugar», взял свою гитару и стал играть вместе с записью — рифф и соло. Именно тогда я и услышал звук. Что бы ни играл Роберт — это был он. Я уставился на гитару Роберта в совершенном изумлении. Я стал показывать на неё пальцем:
— Вот так я хочу играть, — сказал я ему, — именно так!
Занятия с Робертом поддерживали мой интерес (encouraging). Он нарисовал для меня схемы нескольких аккордов (chord charts), показал на своей гитаре правильную аппликатуру (proper fingering) и настроил единственную струну на мой гитаре. Он также сказал мне, чтобы в самое ближайшее время я достал оставшиеся пять струн. Гитара вошла в мою жизнь так невинно (innocently) и неожиданно — она не была целью (thought), не была предметом предварительного обдумывания (premeditation), не была частью грандиозного плана, ну, кроме игры в воображаемой группе Стивена. Спустя десять лет, получив все преимущества своего положения (perks), о которых мечтал Стивен, я буду путешествовать по миру, давать аншлаговые концерты (sold-out shows) и